Мистеры миллиарды - Страница 52

Где же она, эта истина? Я спросил об этом у И. М. Майского.

— Через несколько дней после капитуляции Франции в июне 1940 года, — рассказывает Иван Михайлович, — Джозеф Кеннеди приехал ко мне в посольство. Он был в состоянии, близком к панике. Сказал, что, по его мнению, Англия бессильна перед Германией, что она безнадежно проиграла войну и что чем скорее она заключит мир с Гитлером, тем будет лучше.

И, как бы желая документально подтвердить свой рассказ о событиях уже более чем четвертьвековой давности, академик Майский достает свой «Дневник посла» того периода и открывает страницу со следующей записью:

«25 июня (1940 г.)

На завтраке у меня был американский посол Кеннеди. На британские перспективы он смотрит очень мрачно. Сомневается, чтобы Англия в одиночку была в состоянии долго продолжать войну, допускает возможность германского вторжения на остров. Считает совершенно неизбежным почти полное разрушение Англии воздушными бомбардировками. США, по мнению Кеннеди, в течение ближайших месяцев будут оказывать всемерную поддержку Англии вооружением, но сами в войну едва ли вступят... Кеннеди ругал британское правительство за то, что в прошлом году оно не захотело прийти к соглашению с СССР»

Впрочем, последние сетования американского посла на британское правительство были вряд ли искренними. И. М. Майский рассказывает, что уже вскоре по прибытии в Англию Кеннеди стал своим человеком в поместье лордов Асторов, которое служило штаб-квартирой английским мюнхеновцам. Роскошное это имение в Кливдене, недалеко от Лондона, было местом, куда в конце каждой недели на уикэнды съезжались самые твердолобые деятели английской буржуазии, сторонники сближения с Гитлером. Здесь регулярно бывали Невиль Чемберлен, лорд Галифакс, Самуэль Хор, редактор «Таймс» Джефри Доусон — мизантроп и ипохондрик, игравший при Чемберлене роль «серого кардинала», и другие вдохновители мюнхенской политики. Душой общества была хозяйка поместья экстравагантная, властная, знавшая, чего она хочет, почитательница фюрера леди Ненси Астор. Этой более чем предприимчивой леди, американке по происхождению, и был обязан посол Вашингтона доступом в узкий кружок руководителей британской политики того времени. Именно она проявила инициативу и повышенную любезность по отношению к соотечественнику, конечно же, не сентиментальную, продиктованную тоской по заокеанской родине, а своекорыстную, на вполне определенной политической подкладке.

— Все эти печальной памяти «герои» недавнего прошлого, — рассказывает Майский, — регулярно встречались в салоне леди Астор, пили, ели, развлекались, обменивались мнениями и намечали планы ближайших действий. Нередко между двумя партиями гольфа решались важнейшие государственные вопросы. Чем ближе надвигалась война, тем активнее становился Кливден. Отсюда шла, наиболее энергичная пропаганда концепции «западной безопасности»; здесь смаковались картины советско-германского взаимоистребления, на осуществление которого делали ставку завсегдатаи Кливдена. Не удивительно, что американский посол запамятовал свое намерение поддерживать постоянный контакт со своим советским коллегой. Куда уж там, леди Астор была дама строгая, не ровен час и разгневаться могла.

Салон вышеозначенной леди имел сильнейшее влияние на назначение министров, на формирование правительств, на определение политической их линии. Так что сетования одного из участников узкого кружка, внутри которого определялась английская политика тех дней, на эту самую политику, высказанные задним числом, вряд ли были искренними и основательными.

Документы, хранящиеся в архивах американского внешнеполитического ведомства, подтверждают, что для недоверия советского посла по поводу запоздалых сетований его американского коллеги имелись все основания. Многочисленные дипломатические депеши тех дней, ложившиеся на стол президента Рузвельта и подписанные «Д. Кеннеди — посол», были направлены на то, чтобы доказать правительству, что наилучшим для Америки выходом из положения является сделка с Гитлером. В одной из таких телеграмм посол убеждал Вашингтон в том, что американские солдаты ни в коем случае и ни под каким соусом не должны помогать британской армии, ибо — обратите внимание на аргументацию, — когда Гитлер оккупирует Лондон, он в отместку расстреляет всех американских граждан, которые попадут в его руки.

В этом рассуждении показательно все: и размах мышления — пусть пропадает весь мир, лишь бы сохранились драгоценные жизни нескольких десятков американцев, обретавшихся тогда в Лондоне, и непоколебимая уверенность в том, что Гитлер продефилирует по Трафальгарской площади так же, как он продефилировал по Елисейским полям.

Все мировые проблемы, любил говорить в те дни американский посол в Лондоне, можно решить при помощи умной торговли лошадьми. Под «торговлей лошадьми» этот дипломат, с легкостью усвоивший словарь конного барышника, подразумевал сделки, имевшие в виду только и исключительно выгоду, но не имевшие в виду столь устарелые, немодные, несовместимые с бизнесом понятия, как мораль и совесть.

В октябре 1940 года Джозеф Кеннеди был отозван с поста посла в Англии и вернулся в Соединенные Штаты. В связи с этим в американской литературе имеют хождение объяснения разные: одни утверждают, что Рузвельт-де был недоволен деятельностью своего посла, сделавшего ставку на Чемберлена и его окружение и не нашедшего общего языка со сменившим «джентльмена с зонтиком» на посту британского премьера Уинстоном Черчиллем.