Мистеры миллиарды - Страница 18

Скорбь за 20 центов

Солнечным утром 22 ноября 1963 года по улицам Далласа катил большой черный «кадиллак». Он выбирал дорогу подальше от той, по которой вскоре должен был проследовать автомобильный кортеж президента Соединенных Штатов. Прибытие его ожидалось с минуты на минуту. Избегая людных мест, черный «кадиллак» подкатил к ничем не примечательному дому и остановился у тротуара.

Из машины вышел высокий, несколько грузный мужчина в темном пальто и шляпе и, буркнув что-то коротко и зло шоферу, тяжелой, неверной походкой, выдававшей немалый возраст, направился вдоль улицы. Пройдя несколько кварталов, долговязый джентльмен вошел в массивные двери здания, хорошо известного здесь каждому. У его входа на медной дощечке, начищенной до блеска, выбито «Марчентайл бэнк билдинг» — цитадель и штаб-квартира богатейших банкиров Далласа.

Мягко гудящий красного дерева лифт поднял пришедшего на седьмой этаж. Не отвечая на угодливые поклоны и почтительные приветствия, он проследовал в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Несмотря на обшарпанный вид комнаты, выцветшие обои, ободранные разностильные кресла, затхлый воздух давно не проветриваемого помещения, человек, усевшийся за письменный стол, далеко не беден. Наоборот, он богат. Больше того, богат чудовищно, неправдоподобно, фантастически.

Гарольдсон Лафайет Хант, делец, разменявший восьмой десяток, — а это был он, — не любит разговоров на тему о том, сколько у него денег. Часто, отмахиваясь от нескромных расспросов репортеров, он цитирует своего заклятого друга, старого знакомца и многолетнего конкурента Поля Гетти.

— Знаете, что говорит старина Поль на этот счет, — огорошивает он вопрошающего. — Старина Поль говорит: «Если вы можете сосчитать, сколько у вас денег, вы не миллиардер».

И Хант хихикает дребезжащим фальцетом, довольный тем, как отбрил любопытного, — и на нежелательный вопрос не ответил, и достоинство сохранил, толсто намекнув на свое миллиардерство.

Акции предприятий хантовского семейства — ив этом характерная особенность их бизнеса, отличающая их от подавляющего большинства как семейных, так и несемейных корпораций Америки и Европы, — недоступны никому, кроме членов самого этого семейства — Ханта, его шести сыновей и зятьев. Пользуясь тем, что бухгалтерские отчеты не надо оглашать на ежегодном собрании акционеров — их можно рассмотреть в тесном семейном кругу, — руководители этого огромного бизнеса не дают никому отчета о своих делах, о своих доходах. И потому одной из излюбленных тем гаданий американских финансовых кумушек являются хантовские капиталы. Цифры личного состояния в этих гаданиях колеблются от пятисот миллионов до трех миллиардов. Думается, что как то, так и другое не соответствует действительности — одни преуменьшают, другие преувеличивают хантовские богатства. Пожалуй, ближе всего к истине сумма в миллиард долларов, о которой говорят наиболее осведомленные специалисты.

Во всяком случае, эта сумма делает Ханта вторым по размерам личных капиталов после Поля Гетти толстосумом в Америке и вводит его в первую пятерку богатейших людей мира, наряду с эмиром Кувейта и королем Саудовской Аравии. Кстати, сам Гетти сказал как-то: «Чрезвычайным независимым богатством обладает в Америке только один человек — это Хант. Я бы очень удивился, если бы оказалось, что у него сейчас нет полутора миллиардов». Это, впрочем, не мешает Ханту быть субъектом весьма экономным, о чем свидетельствует отнюдь не только обстановка, его окружающая. Свою машину, стоящую много тысяч долларов, он оставляет в нескольких кварталах от оффиса не почему-нибудь, а из соображений экономии: стоянка машин напротив банка платная, надо раскошелиться и отдать 50 центов, а это, что ни говорите, расход.

Если этого одного из самых богатых в мире людей кому-нибудь пришлось бы, что называется, «встречать по одежке», то в доме американского буржуа средней руки его не пустили бы дальше передней. Лоснящийся, видавший виды синий костюм, странная застиранная рубашка, вид более чем затрапезный — таким передо мной предстал делец, перед богатством которого блекнут несметные сокровища индийских раджей. Позже я обратил внимание на весьма странную прическу Ханта: волосы лежали какими-то клочьями, целые пучки были выхвачены, что придавало и без того неаккуратной голове вид не то больничный, не то тюремный.

В ответ на мой вопрос один из хантовских сотрудников, пряча усмешку, сказал, что босс не считает возможным платить парикмахеру и стрижет себя сам. Боюсь, что и сейчас читатель улыбнется недоверчиво — слишком уж это неправдоподобно, но тем не менее и это факт. Один из богатейших людей мира экономит на стрижке, предпочитая являть себя ближним в облике прямо-таки непотребном.

...В то утро обычно пунктуальный босс нарушил привычный распорядок дня. Не притронувшись к бумагам, он направился к радио

приемнику и, настроив его на волну местной радиостанции, стал напряженно прислушиваться.

Шли минуты. Из приемника лилась бравурная музыка. Но вот что-то щелкнуло, и диктор задыхающимся голосом объявил: только что неизвестные обстреляли машину, в которой по улицам Далласа ехал Джон Кеннеди. Ни слова не говоря, не выказав ни малейшего удивления, Хант покинул свой кабинет и, неторопливо спустившись вниз, вышел на улицу. Завернув за угол, он спокойным и размеренным шагом дошел до небольшой писчебумажной лавчонки, где за 20 центов приобрел небольшой флажок Соединенных Штатов на деревянной подставке. Вернувшись к себе, он водрузил покупку на письменный стол, опустив лоскуток до половины древка в знак траура. Пусть все видят, как Гарольдсон Хант скорбит по поводу смерти президента Джона Кеннеди.